It's madness! - Madness? What sort of madness?
продолжаем наш рассказ о событиях 9 марта 2010 года в Москве.
и на сцену наконец-то выходят Сергей Лазарев и Билл Каулитц. встречайте!)))
читать дальшеИ пока Влад Топалов и Том Каулитц, по-братски прижавшись друг к другу, жаловались друг другу на своих братьев, родных и не очень, братья времени не теряли...
Сергей Лазарев, простояв минут десять напротив афиши Tokio Hotel на второй полосе почти свободного по ночному времени проспекта Мира, решил все-таки доехать до Очень Пафосного Клуба, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Опыт подсказывал ему, что проспавшись, Владик напрочь забудет об их разговоре и о том, кого видел в клубе, а может, и вообще о том, что был в клубе. А ему, Сереже, до старости мучиться от неизвестности, был он прав или нет. Выматерившись на иномарку, внезапно перестроившуюся на его полосу как раз в тот момент, когда он собрался ехать, он решил, что пожалуй не будет нарушать правила дорожного движения и разворачиваться через двойную сплошную. А то вдруг еще гайцы нагрянут откуда не ждали. Хотя их и не видно на горизонте. Но тогда он точно не узнает ответ на свой вопрос. Поэтому путь до клуба занял чуть больше времени…
А еще и потому, что на одном из перекрестков он не утерпел-таки и снова залез в твиттер, после чего был вынужден заехать в ближайшую кофейню с wi-fi, чтобы в спокойной обстановке объяснить наконец Аникиной, что если «курочку» он ей еще прощает по старой памяти, то других прозвищ подобного рода, высказанных на всеобщее обозрение, терпеть не намерен. А еще надо было прочитать отзывы общественности на новую программу про себя на Муз-тв (мало ли, кого-то забанить надо!), а еще лучше скачать программу и посмотреть самому, но тут его ждал облом, преданные фэны не успели выложить запись в сеть, пообещав сделать это к утру. Тогда недовольный Лазарев полез в почту и, прочитав несколько деловых писем, тут же обрушил град креативных предложений на своего пиарщика, не успевшего отключить аську и уйти спать.
Потом, довольный тем, что все вокруг работают, а не бездельничают, Сережа еще раз проверил ленту твиттера, но там ничего интересного не появилось, и у него мелькнула смутная мысль, что он куда-то еще собирался наведаться… Пробежавшись по всем закладкам «избранного», и даже зайдя в раздел «Общение» на своем форуме, он наткнулся взглядом на слова «Tokio Hotel» в заголовке одной из тем, и наконец вспомнил, что зайти он действительно собирался. Только в реале. В Очень Пафосный Клуб, проведать Владика и его таинственного визави.
Быстро захлопнув крышку ноутбука и бросив на стол тысячерублевую купюру, Сережа помчался к машине, повторяя про себя: «Только б он был еще хоть немножко трезв!!!»
А вот Билл Каулитц как раз время терял. По его мнению, вообще все это путешествие в Россию вкупе с завтрашним концертом, стремительно накрывающимся медным тазом (которого Билл никогда в жизни не видел, но завтра возможно увидит), было самой настоящей потерей времени.
Нет, он любил Россию, так же как и Францию, и Голландию, (чуть меньше, конечно, чем Мальдивы, и чуть больше чем Египет), но почему-то с самого начала идея поездки сюда оставляла у него ощущение чего-то «не того». О чем он пытался весь день рассказать Тому и Йосту. И если Том с ним соглашался, как соглашался всегда, то Йост настойчиво пытался его заткнуть, что Билла очень обижало: от голоса Тома в итоге зависело не так уж много, а Дэвид мог одним жестом изменить всю ситуацию. Поэтому Билл с упорством дозванивался до него, пока Йост не посоветовал ему наконец раздобыть учебник арифметики и вспомнить, чему его учили в первом классе – а именно вычитать из времени, которое показывают его часы, десять, чтобы иметь хоть примерное представление, какое время сейчас на часах у него, Йоста. Билл пообещал сделать все, как было велено, и перезвонить. На что получил ответ, что Дэвид вполне удовлетворится, если услышит его версию при личной встрече, где-то через месяц.
Отложив телефон, Билл подумал, что если Йост дал ему целый месяц, то нечего спешить, а вычесть десять из времени, которое показывают часы, он сможет и перед самой их встречей… Потом глянул на часы и засомневался, из чего надо вычитать – из минут или из часов? А может, из того и другого сразу? Он снова набрал номер Дэвида, но тот даже слова сказать не дал, гаркнул «До встречи, Билл!» и отключил телефон. Похоже, насовсем. По крайней мере, Биллу в этот вечер дозвониться до него больше не удалось. Хотел было Тома напрячь, но Том придумал четыреста восемьдесят три причины, по которым не может этого сделать, а в конце концов вообще свалил, оставив Билла одного в своем номере.
Позвонив братцу и высказав в подробностях все, что думает о нем, расстроенный Билли решил лечь спать. «Хоть одну ночь высплюсь по-человечески», – рассудил он, а то даже макияж не всегда скрывает синяки под глазами. И, как ни странно, довольно быстро он заснул. И даже успел увидеть сон, как он, еще маленький мальчик, старательно накрасившись и сделав прическу как у дикобраза, пришел на концерт Нены. В России. И вдруг узнал, что перед концертом будет еще и разогрев. И будет выступать некая русская группа – два парня. На фига?! – удивился Билл во сне. На фига перед концертом такой красивой стильной девушки выступление двух невнятных пацанов, совершенно не та аудитория! И когда они запели, почему-то на английском, и Билл подумал, чем бы заняться в ожидании концерта, к нему повернулся Том и сказал, что ему пришло смс от Йоста, что концерт отменяется. «Как отменяется!» – возопил Билл и полез в карман за телефоном, чтоб самому позвонить и все узнать, но оказалось, что Йост уже сам набрал его номер, и телефон надрывается, только почему-то не в кармане, а где-то над ухом… Билл поднял глаза и проснулся. Телефон лежал в изголовье кровати и звонил. И это действительно был Йост.
– Что, концерт отменили? – заплетающимся со сна языком спросил Билл.
– Какой концерт?! Как отменили?! А почему я об этом не знаю?!
– Ну как же, – пробормотал Билл, пытаясь собрать обрывки мыслей в кучку, – ты сам сейчас позвонил или написал смс… Что концерта не будет… Хотя разогрев уже выступает… Или нет?... – Билл начал понимать, что говорит какую-то чушь, тряхнул головой и наконец открыл широко глаза. Концертом действительно и не пахло.
– Что ты пил? – строго спросил Дэвид.
– Я не пил, я спал! Я, между прочим, уже сто лет не спал нормально в нормальной кровати!
– Хватит дрыхнуть! – бодро посоветовал продюсер.
– Вообще-то уже ночь, – сообщил Билл, для верности подойдя к окну и выглянув.
– Несколько часов назад, когда ночь была у меня, это тебя не смущало! – не удержался от ехидства Йост.
– А тебя вообще никогда ночь не смущает, а я у тебя учусь! – не спустил Билл, к которому наконец вернулся рассудок и плохое настроение.
– Лучше бы ты в чем-то другом так же хорошо учился, – вздохнул Дэвид.
Билл, как раз закуривавший сигарету, чуть не поперхнулся дымом. Ему казалось, что он и так научился у своего продюсера многому… И не только в профессиональном плане.
Но Дэвид не дал ему сказать ни слова, по всегдашней привычке сразу перейдя к делу.
Некоторое время Билл выслушивал размышления выспавшегося продюсера о сложившийся ситуации с концертами, о тактике и стратегии на завтрашний день, пытался вникнуть в хитросплетения йостовских мыслей и еще понять, зачем он грузит всем этим его, а не их менеджера, которому, собственно, и придется завтра проводить переговоры с русскими. В конце концов Дэвид так и сказал, что его задача завтра – улыбаться и светить мордой. И изредка поддакивать Ебелю. А если что – пусть не стесняются и звонят ему, он специально пожертвует ради этого сном.
– И ради этого ты меня разбудил?
– Что значит, ради этого? – удивился Дэвид таким невинным тоном, что Билл почувствовал подвох. – Я же должен был дать тебе свои наставления, как ответственный за вас перед вашими родителями и всей немецкой нацией…
Биллу показалось, что Йост уже еле сдерживается от смеха.
– Мне уже не пятнадцать лет! – заорал Билл. – И если еще раз разбудишь меня среди ночи, чтобы по телефону оттрахать мне мозги!..
– Извини, дорогой, – деланно-виноватым голосом сказал Дэвид, – но я слишком далеко от тебя, чтобы прийти лично…
– Вот когда придешь лично, тогда и поговорим! – рявкнул Билл и сбросил вызов, чтоб не слышать смеха довольного местью Йоста.
Минут пять Билл сидел на окне, курил и обижался. Речи о том, чтобы снова лечь спать, не могло и быть. Заснешь тут, если в голове вертятся планы, один другого ужаснее, как он будет мстить Йосту, когда они наконец увидятся. А если он сейчас ляжет в кровать, то и планы, скорей всего, перейдут в другую плоскость… Биллу не хотелось себе в этом признаваться, но что поделать!
Билл решил позвонить брату и отвлечься разговором с ним, но тот не брал трубку. И тогда Билл решил, что если до Йоста он добраться действительно не может, то до Тома – вполне. Он быстро оделся, вместо прически – шапка, вместо макияжа – темные очки (и неважно, что мартовской ночью он в этих очках будет только привлекать внимание людей). Выдернул уже заснувшего охранника и попросил отвезти себя к Тому.
– А то ж он сопьется там без меня, – страдальчески поджав губы, пояснил Билл, пока охранник заказывал такси.
По дороге к клубу Билл все-таки задремал, и даже успел увидеть во сне Йоста, искупляющего свою вину. Но насладиться этим не успел. От очередного толчка проснулся.
– Почему мы так ползем? – спросил он у охранника.
– Улица узкая. А какой-то кретин перед нами припарковаться никак не может.
Билл присмотрелся. Перед ними действительно очень медленно ехала машина с какими-то смутно-знакомыми очертаниями. А на обочинах узкой улочки не было ни одного свободного места. Билл вздохнул. Вообще-то он понимал водителя. В Германии проблемы с парковками в центре города – тоже не редкость. Но это ж не повод задерживать его!
Наконец джип впереди совсем остановился.
– Мы почти приехали, – сообщил по-английски таксист. – Вон Очень Пафосный Клуб. Все эти машины оттуда.
– Пошли, – дернул охранника Билл и открыл дверцу.
Пока охранник расплачивался, он дошел до стоящей впереди машины и замер. Она один-в-один походила на его собственный внедорожник, павший в неравной схватке с дорожным ограждением на одной из трасс Германии этой осенью. Только эта ауди была черного цвета. «Словно в трауре», – подумал Билл.
Лазарев нетерпеливо барабанил пальцами по рулю. На узкой улочке в центральном округе столицы, где находился Очень Пафосный Клуб, обе обочины были заняты припаркованными авто, между которыми оставался проезд ровно на одну машину. Он уже успел объехать ближайший квартал в поисках места для парковки, но безрезультатно. Оставлять машину слишком далеко и идти пешком по узким скользким и слякотным тротуарам ему не хотелось. Поэтому он решил, что если сейчас ему не повезет, и около клуба не окажется свободного места, то он уедет. И черт с ней, с загадкой! Чистота собственных кроссовок ему дороже!
Он полз еле-еле, надеясь на чудо, и, когда уже собрался решительно прибавить скорость и уехать домой, чудо свершилось. Из Клуба вышла парочка, села в одну из припаркованных у входа машин, и водитель включил мотор. Лазарев тут же нажал на тормоз и стал ждать, когда они уедут, чтобы поставить джип на их место. В зеркало заднего вида он заметил такси, так же остановившееся. Подумал секунду, не проехать ли до следующего перекрестка, чтобы пропустить. Но вовремя вспомнил поговорку «не делай добра – не получишь зла», в правильности которой не раз убеждался, и остался стоять, решив, что если парочка вздумает заняться сексом в машине с включенным мотором на стоянке у Очень Пафосного Клуба, он им помешает. Так помешает, что у них еще долго не будет желания заниматься сексом. В машине. И друг с другом. И вообще! Ну… если только под его музыку…
Он прокручивал в голове варианты мести, один краше другого, как вдруг между ним и тачкой, стоящей на вожделенном месте, возникла человеческая фигура, внимательно осматривающая его машину. «Все-таки не избежал гайцов!» – подумал Сережа, а рука автоматически потянулась за документами… и тут же вернулась на руль: человек мало походил на гаишника.
Сережа, протянувшись через соседнее сиденье, опустил стекло и окликнул высокого парня в темных очках и шапке:
– Эй! Чё те надо?
Парень, не снимая очков («Что ж он в них видит сейчас, бедняга!» – пожалел его Сережа), наклонил голову и слегка приоткрыл рот, словно не расслышал лазаревского вопроса.
«Больной, что ли?»
– Чего ты пялишься на мою тачку? – громче повторил Сережа. – Отвали! – и махнул рукой, на всякий случай: вдруг он жесты лучше понимает.
– Пошъол на хуй! – ответил «больной», странно и отдельно выговаривая каждое слово. И заулыбался голливудской улыбкой.
Секунду Сережа ловил челюсть, потом, так и не поймав, поднял стекло, и вышел из машины.
– Я не понял, чё за базар? – спросил он у явно довольного собой парня.
– Sorry, I don’t understand, – продолжая улыбаться, ответил парень.
Сережа чуть второй раз не потерял челюсть (но тут быстро поймал – надо ж было догадаться, что соотечественник не может так плохо ругаться), облокотился о машину и сказал:
– Не русский, что ли?
Парень снова вытянул шею вперед и наконец-то снял очки, словно это помогло бы ему понять смысл сказанного.
– Nein… No… Русски н’ет… – сказал он, грассируя, и опять заулыбался.
«Что за дурацкая манера? Все время улыбается, как будто на сцене?! – подумал Сережа, невольно отмечая профессиональную привычку, присущую и ему. – Погоди, Лазарев… На сцене? Найн?.. это же… по-немецки?.. А тот пацан, с которым Влад в клубе столкнулся... Откуда?..»
Сережа, прищурившись, еще раз глянул на парня, по-прежнему открыто улыбавшегося ему, и почесал подбородок. Выкинув из головы совершенно лишнюю мысль о том, что надо уже наконец побриться, указал на парня пальцем и сказал:
– Токио Отель?!
Билл сначала радостно кивнул, и только потом на его лице появилось замешательство, стоило ли признаваться незнакомому человеку на пустой московской улице, что ты звезда мирового масштаба.
На его счастье его охранник, уже некоторое время стоявший рядом и напряженно оценивающий ситуацию, вмиг оказался между ним и русским.
– Hey you! – охранник указал пальцем на Лазарева, спрятав другую руку в карман. – Get out of here!
Сергей офигел. Кто он такой, чтобы указывать ему, Лазареву, куда идти! Он попытался объяснить по-английски, что не хотел ничего плохого, просто уточнил, не является ли сей молодой человек одним из знаменитых на весь мир братьев Каулитцев. Но охранник его не дослушал и повторил свою фразу, которую произносил с ужасным акцентом, только на этот раз добавилась угрожающая интонация. Сереже стало не по себе. Похоже, он все-таки влип. У улыбчивой звезды был суровый телохранитель, не знавший толком языков, кроме родного. Нет, конечно, можно было сесть в машину и поехать домой, ведь он уже увидел то, вернее, того, из-за кого сюда приехал, только в этот момент, Сережа об этом даже не подумал: так был возмущен несправедливостью, что его прогоняет свой же коллега по цеху, приняв за русского бандита (эх, надо было все-таки побриться с утра!).
Лазарев быстро нырнул в машину и вытащил свой диск.
– Excuse me, let me… – начал он, но охранник замахал руками:
– No photo, no autograph! Tomorrow after concert! Now get out!
– But I have no concert tomorrow… – пробормотал обескураженный Сережа.
Лазарев посмотрел на Каулитца, с любопытством переводящего взгляд с охранника на русского, и решился на последнюю попытку.
– Можешь объяснить ему, – сказал он по-английски, – что я не фанат, и мне от вас ничего не надо. Я просто еду в этот клуб, забрать своего… брата. Случайно увидел тебя, узнал. А мы с братом как раз вас сегодня вспоминали! А вообще мы с тобой, можно сказать, коллеги. Я певец. Знаменитый. Но в Германии я не раскручивался, поэтому ты меня наверно не знаешь, но здесь меня хорошо знают. Это мой последний сингл… Держи. Дарю! – протянул парню диск, который тот с любопытством взял и стал рассматривать. – Скажи своему охраннику, чтобы не смотрел на меня так… Сейчас я припаркуюсь и пойду в клуб… Окей?
Каулитц смотрел в обложку и не отвечал.
Сережа совсем затосковал. Столько красноречия, и все в пустую! Может, этот мальчишка тоже по-английски не говорит?..
– Ферштейн? – спросил Сережа, хотя и не был уверен, что точно помнит значение этого слова, но оно точно из немецкого.
– Ich verstehe, – снова улыбнулся Каулитц. И вдруг спросил по-английски: – Ты сказал, что тоже приехал сюда за братом?!
– Да, – кивнул Сережа.
– Он тоже кинул тебя и отправился развлекаться один?
– Да нет, не то, чтобы кинул… – Сергею не хотелось вдаваться в подробности своих отношений с Владом. – Погоди, да ты же сейчас…
Но договорить Сереже не дали. Сзади раздался оглушительный гудок, и, когда все трое – Сережа и оба немца – повернули головы, из машины, пристроившейся в зад лазаревскому джипу вылез уставший мужик и заорал таким матом, что Сережа поблагодарил небеса, что иностранцы ничего не понимают.
– Что он хочет? – от любопытства округлив глаза, спросил Каулитц.
– Проехать, – пожал плечами Лазарев. И только теперь заметил, что вожделенное место на стоянке освободилось. Видимо, парочке стало некомфортно заниматься сексом в присутствии двух звезд и одного сурового охранника, и они свалили. – Сейчас машину поставлю… – Сережа кивком указал на свободное место и сел за руль.
Билл оглянулся на грозного мужика сзади и решил на всякий случай поберечь себя. Быстро открыл переднюю дверцу ауди и опустился рядом с Сергеем.
– У вас красивый язык, – сказал он, разглядывая салон. – Мелодичный. Ахуэли! – нараспев повторил он.
Сережа прыснул и осторожно тронулся с места.
– Только этот человек очень агрессивно говорил. А такие слова петь хорошо, – рассуждал немецкий музыкант, задумчиво делая пассы руками, словно проигрывая что-то в голове.
Лазарев из последних сил довел машину до бордюра, остановился, и только многолетний опыт вождения позволил ему ровно вписаться между мерседесом и ленд крузером, почти не глядя. А потом уронил голову на руль и захрюкал.
– Чего? – обиделся Каулитц.
– Это же ругательства!
– Но красиво же!
– Я уже понял, что ты изучаешь русский-матерный, – успокаиваясь, сказал Лазарев. – Ты только со сцены не скажи это. И брату своему передай.
– Да мой брат молчит на сцене! – отмахнулся Каулитц и открыл «бардачок».
– Как молчит? – удивился Сережа, закрывая «бардачок» и не давая любопытному немцу сунуть туда нос.
– Ну так… – пожал плечами Каулитц, заинтересовавшись магнитолой, и принялся водить ногтем, покрытым черным лаком, по кнопочкам.
Сережа следил за его рукой и не решался ее убрать. Ему казалось невежливым и даже неприличным дотрагиваться до незнакомого человека, хотя то, что кто-то трогает что-то в его машине, коробило его до глубины души.
– Но он же поет? – уточнил Сергей.
– Ммм… Подпевает. Мне. А так больше изображает бурную страсть со своей гитарой, – он изобразил, что играет на гитаре.
Сережа снова посмотрел на его руки с аккуратными черными ногтями, потом на лицо без всяких признаков косметики... но с идеально очерченными бровями. Что-то не сходилось с тем, что он представил себе по рассказу Влада. (И он даже не заметил, что на магнитолу больше никто не покушался).
– Погоди, – сказал он. – Ну-ка сними шапку!
Билл отвечал на вопросы автоматически: как только он сел в машину, его захлестнула ностальгия. Он никогда не думал, что сильно любил свою ауди, он и купил-то ее только для статуса. Потому что рок-звезда мировой величины обязана иметь шикарную тачку, и не только иметь, но и уметь водить самостоятельно. И последнее нужно не только для статуса, но и для клипов. Не использовать же дублеров для такого простого трюка! Но если ткнуть пальчиком в красивую машинку в автосалоне и заплатить за нее сумасшедшую сумму Биллу труда не составило, то научиться с ней управляться оказалось не так-то просто. И Билл, возможно, и забил бы на это дело, если бы Том не подколол после неудачной попытки сдать на права: «Я, конечно, могу накрасить глаза, ногти, нацепить черный парик и проехать перед камерой вместо тебя, а потом это обработают на компьютере, и никто ничего не заметит! Но ты же, Билли, мне до конца жизни будешь должен!» После этого Биллу ничего не оставалось, кроме как научиться водить самому. Быть должным своему брату-близнецу он бы не пожелал никому.
Научиться-то он научился, но понять страсть своего брата к машинам так и не смог. И когда ауди разбилась, он испытал не столько сожаление, сколько облегчение, во-первых, потому что сам не пострадал, а во-вторых, потому что теперь появилась уважительная причина реже садиться на руль — мол, всем же спокойнее будет. И вот, оказавшись в машине точь-в-точь похожей на его собственную, он испытал непонятное щемящее чувство... то ли жалость, то ли грусть. И чуть было не пообещал самому себе по возвращении из тура купить новую машину, и наконец-то научиться нормально водить...
И тут этот русский огорошил его просьбой снять шапку.
Билл удивился и почему-то испугался. И непроизволько натянул шапку обеими руками глубже на уши.
– Чего? – спросил он.
– Сними, – повторил русский. И добавил непонятное выражение на своем языке, недавно казавшемся Биллу таким красивым. – Я хочу понять, это ты или твой брат! – наконец воскликнул он по-английски.
– Чего?! – Билл удивился так, что не заметил, как руки сами стянули шапку с головы.
– Вот блин! – ахнул русский. – Так ты солист! Ну, волосы неуложены, это понятно, ты ж не на сцене! А кого же тогда Влад встретил в клубе? Он говорил у того...
– Что значит «неуложены»?! – завопил возмущенный до глубины души Билл, откидывая упавшую на лоб прядку.
Сергей был сам немного шокирован тем, что принял одного близнеца за другого, и уж никак не ожидал такой бурной реакции от заморского гостя. Ну подумаешь, перепутали. Ну не с кем-то! А с родным братом, близнецом, к тому же! Его самого до сих пор путают с неродным не-братом и официально даже не другом Владом Топаловым. И ничего, он не обижается! Даже находит в себе силы посмеяться над этим. А тут...
– Тихо, тихо, тихо! – попробовал он успокоить вопящего что-то на своем языке Билла. Но тот не успокаивался. Тогда Сереже пришлось все-таки схватить его за руки, чтобы тот в порыве праведного гнева не разрушил чего-нибудь в салоне.
Билл замер, удивленно посмотрел на обхватившие его запястья пальцы, попробовал выдернуться, но не получилось: Лазарев держал крепко.
Сережа тоже с удивлением смотрел на тонкие руки в серых перчатках с обрезанными пальцами. Потом перевел взгляд на их обладателя, и в голове вдруг всплыла фраза Влада о том, что он должен лично убедиться, что Билл не девочка. По рукам этого не скажешь, – подумал Сережа и усмехнулся.
– Э! – окликнул его Билл. – Отпусти меня!
– Орать не будешь больше?
– Это я еще не орал, – скромно заметил Билл. – Сразу видно, ты не был на наших концертах.
– Ну почему же. Вы пару лет назад у нас на Премии Муз-ТВ выступали. Там ты хорошо орал. Под фанеру.
– Чего?! – от возмущения у Билла даже пропал голос. Он снова попытался вырвать руки, но опять тщетно. Сережа был явно сильнее.
– Я там был, – сообщил он. – Ведущим. Поэтому видел и слышал все.
– Ну, была фанера, – нехотя признал Билл. – Я голос берег. Для сольника! А так я вообще могу... – он набрал воздуху, и Сережа, испугавшись, что он действительно сейчас заорет изо всех сил, быстро закрыл его рот ладонью. И скосил глаза на охранника, нарезающего круги вокруг ауди, но тот пока был спокоен. А потом почувствовал, что до его запястья осторожно дотронулись.
Это Билл свободной рукой попытался убрать его ладонь от своего рта. Двумя пальцами. А в глазах было какое-то непонимающее выражение, на испуг, впрочем, не похожее.
– Ты всегда... так? – спросил он.
– Извини, нервы ни к черту, – кладя руки на руль, сказал Сережа.
– У меня тоже, – понимающе кивнул Билл, откидываясь на спинку.
– Я заметил.
– Чего?! – снова вскинулся Билл.
– Я говорю, заметил, что ты неадекватно реагируешь на все. Чего ты начал орать? Ну, подумаешь, принял тебя за твоего брата...
– Что значит, подумаешь? Нас никогда не путали! Мы же с Томом разные совсем, неужели ты не заметил?! На этой... как ее... премии... Фанеру так ты заметил! И запомнил! А на нас самих даже внимания не обратил!
– Тихо, тихо, – поднял ладони Сережа. – Как же не обратил, обратил, конечно! У тебя на голове был такой... – не зная, как сказать по-английски, сказал по-русски: – взрыв на макаронной фабрике.
– Чего? – заинтересованно наклонил голову Билл.
Сережа вместо ответа показал руками.
Билл тоже поднял руки, потрогал беспорядочно висящие прядки...
– Ну да, – признал он. – Я немножко изменил прическу. Но все равно! Мы же не только прической отличаемся! Мы вообще не похожи!
– Извини, я тогда так засмотрелся на этот... – Сережа опять не смог подобрать английского слова, – «птыдыщ», что остального не заметил.
– Как ты сказал? – полюбопытствовал Билл.
Сережа повторил.
– Petit... dich? Это по-французски? – спросил Билл.
– Это по-русски! – улыбнулся Сережа.
– А чего значит?
– Ничего! – Сережа засмеялся.
– Странный у вас язык... – задумчиво сказал Билл. – У нас каждое слово что-нибудь значит...
Он еще какое-то время что-то сосредоточенно обдумывал, шевеля губами, и Лазарев почувствовал себя почти лишним. В своей же собственной машине.
– Послушай, – Сергей тронул Билла за рукав. – Так ты был сейчас в клубе?
– Нет, – Билл тут же переключил внимание на него. – Я туда иду. В смысле, собираюсь. У меня там брат пьет.
– А! Так он все-таки там! – воскликнул Сережа, обрадовавшись, что все-таки верно угадал с самого начала, кого из братьев встретил Влад.
– Чего? – не понял Билл.
– В смысле, я из-за него сюда приехал.
– Из-за него? – в голосе Билла послышалось разочарование.
– Ну да, мне было интересно понять, с кем встретился там мой брат. Он никак понять не мог...
– И он тоже?! – ахнул Билл. – Да вы что, слепые тут все, что ли?!
– Да нет, – поспешил успокоить его Сережа. – Он вас не перепутал. Он вас вообще не знает...
Билл вытаращился на него, открыв рот, и Сережа отвернулся, чтобы избежать искушения хлопнуть его по подбородку и не показывать, что еле сдерживается от смеха.
– К-к-как не знает? – наконец выдавил Билл.
– Видишь ли, – принялся выгораживать Влада Сергей. – Он не интересуется прогрессивными новинками мировой музыкальной индустрии. Он предпочитает классику рока — Led Zeppelin, Deep Purple... Когда вы войдете в историю мировой музыки, тогда он и на вас, наверно, обратит внимание.
– А я думал, что мы уже там... – сказал Билл, поджав губы.
Сережа так не думал, но решил не расстраивать немецкую звезду. Поэтому сказал:
– Может быть, твой брат моего уже просветил. Зря, что ли, они в этом клубе так долго тусуются?
Билл недоверчиво махнул рукой:
– Да Том, наверно, спился уже...
– Да и Влад, наверно, тоже. Уже, – вздохнул Сережа, прикинув сколько времени прошло с их последнего разговора.
– А твой брат не близнец? – в Билле снова проснулось любопытство.
– Избави бог! Он мне даже не родной.
– Двоюродный?
– Да нет! Мы вообще не родственники!
– А как же?..
– Ну, мы пели когда-то вместе в одной группе, понимаешь?
Билл приподнял проколотую бровь, секунду подумал и решительно мотнул головой:
– Нет.
– Ну и не важно. Ты просто не русский, поэтому не знаешь, а если бы ты жил здесь, наверно был бы нашим фанатом в свое время, ходил бы на концерты...
– Боюсь, в то время у меня уже свои фанаты были, – хитро ухмыльнулся Билл.
Сережа оценивающе оглядел его.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать.
– Не было. Наша группа в 2002 году появилась.
– А наша в 2001! – и Билл показал ему язык.
– А выступаю я с двенадцати лет. И у меня уже тогда были поклонники!
– А у меня зато они есть по всему миру!
– А... – Сергей задумался, что бы ответить на это. Не позволять же сопляку оставлять последнее слово за собой! – А вот когда до моих лет доживешь, посмотрим, сколько их у тебя останется!
Билл задумался. Крыть, пожалуй, было нечем, но он на всякий случай уточнил:
– А тебе сколько?
– Двадцать семь! – ответил Сережа, опуская тот факт, что до озвученной цифры ему еще почти месяц жить. И вообще он впервые ощутил гордость за свой возраст: вполне себе зрелый мужчина, опытный и в самом расцвете сил, не какой-то там сопляк!.. Однако Билл считал иначе.
– О, да ты старый! Тебе уже в продюсеры можно идти! Смотри, – Билл хлопнул офигевшего Сергея по плечу. – Найдешь пару талантливых ребят, раскрутишь их. Ты же уже знаешь все о шоубизнесе! Сможешь их многому научить! И у тебя... то есть у вас... еще больше поклонников будет! Наш продюсер говорит, что наши с Томом фанаты для него дороже, чем его собственные... которые... у него были... – последнюю фразу Билл договорил уже неуверенно и совсем тихо под пристальным тяжелым взглядом Лазарева. – Окей, я шучу, шучу... Больше не буду, честно... Ты и сам очень даже ничего еще. Правда! – заискивающе добавил он.
Лазарев продолжал смотреть на него, размышляя, выкинуть ли мальчишку из машины здесь, или довезти до ближайшего перекрестка и выпихнуть там, только уже ногой под зад, и сразу смотаться, чтобы его Цербер не успел опомниться.
– Я обещаю, я послушаю твой диск, и у тебя появится новый поклонник в Германии, – примирительно сказал Билл, беря в руки подаренную пластинку. Ему вовсе не хотелось ссориться с этим суровым парнем, в котором он почему-то почувствовал родственную душу. Он был совершенно не против еще поболтать с ним. Это уж точно будет приятнее компании пьяного брата, или возвращения в отель наедине с грустными мыслями об идиотских гастролях в России и о вероломном продюсере (зачем только вспомнил о нем!).
– Это твое имя так пишется по-русски? – спросил он, водя ногтем по незнакомым буквам.
– Угу, – кивнул Сережа, решив погодить пока выкидывать его.
– А как читается?
– Сергей Лазарев, – четко произнес Сережа.
– Сер... как?
– Сергей, – повторил он, нарочито смягчив второй слог, чтоб как можно меньше было похоже на английское слово.
Как ни странно, Билл повторил его довольно точно и сказал:
– А меня зовут Билл.
– Я так и думал, – кивнул Сережа и улыбнулся в ответ.
tbc...
3 часть
и на сцену наконец-то выходят Сергей Лазарев и Билл Каулитц. встречайте!)))
читать дальшеИ пока Влад Топалов и Том Каулитц, по-братски прижавшись друг к другу, жаловались друг другу на своих братьев, родных и не очень, братья времени не теряли...
Сергей Лазарев, простояв минут десять напротив афиши Tokio Hotel на второй полосе почти свободного по ночному времени проспекта Мира, решил все-таки доехать до Очень Пафосного Клуба, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Опыт подсказывал ему, что проспавшись, Владик напрочь забудет об их разговоре и о том, кого видел в клубе, а может, и вообще о том, что был в клубе. А ему, Сереже, до старости мучиться от неизвестности, был он прав или нет. Выматерившись на иномарку, внезапно перестроившуюся на его полосу как раз в тот момент, когда он собрался ехать, он решил, что пожалуй не будет нарушать правила дорожного движения и разворачиваться через двойную сплошную. А то вдруг еще гайцы нагрянут откуда не ждали. Хотя их и не видно на горизонте. Но тогда он точно не узнает ответ на свой вопрос. Поэтому путь до клуба занял чуть больше времени…
А еще и потому, что на одном из перекрестков он не утерпел-таки и снова залез в твиттер, после чего был вынужден заехать в ближайшую кофейню с wi-fi, чтобы в спокойной обстановке объяснить наконец Аникиной, что если «курочку» он ей еще прощает по старой памяти, то других прозвищ подобного рода, высказанных на всеобщее обозрение, терпеть не намерен. А еще надо было прочитать отзывы общественности на новую программу про себя на Муз-тв (мало ли, кого-то забанить надо!), а еще лучше скачать программу и посмотреть самому, но тут его ждал облом, преданные фэны не успели выложить запись в сеть, пообещав сделать это к утру. Тогда недовольный Лазарев полез в почту и, прочитав несколько деловых писем, тут же обрушил град креативных предложений на своего пиарщика, не успевшего отключить аську и уйти спать.
Потом, довольный тем, что все вокруг работают, а не бездельничают, Сережа еще раз проверил ленту твиттера, но там ничего интересного не появилось, и у него мелькнула смутная мысль, что он куда-то еще собирался наведаться… Пробежавшись по всем закладкам «избранного», и даже зайдя в раздел «Общение» на своем форуме, он наткнулся взглядом на слова «Tokio Hotel» в заголовке одной из тем, и наконец вспомнил, что зайти он действительно собирался. Только в реале. В Очень Пафосный Клуб, проведать Владика и его таинственного визави.
Быстро захлопнув крышку ноутбука и бросив на стол тысячерублевую купюру, Сережа помчался к машине, повторяя про себя: «Только б он был еще хоть немножко трезв!!!»
А вот Билл Каулитц как раз время терял. По его мнению, вообще все это путешествие в Россию вкупе с завтрашним концертом, стремительно накрывающимся медным тазом (которого Билл никогда в жизни не видел, но завтра возможно увидит), было самой настоящей потерей времени.
Нет, он любил Россию, так же как и Францию, и Голландию, (чуть меньше, конечно, чем Мальдивы, и чуть больше чем Египет), но почему-то с самого начала идея поездки сюда оставляла у него ощущение чего-то «не того». О чем он пытался весь день рассказать Тому и Йосту. И если Том с ним соглашался, как соглашался всегда, то Йост настойчиво пытался его заткнуть, что Билла очень обижало: от голоса Тома в итоге зависело не так уж много, а Дэвид мог одним жестом изменить всю ситуацию. Поэтому Билл с упорством дозванивался до него, пока Йост не посоветовал ему наконец раздобыть учебник арифметики и вспомнить, чему его учили в первом классе – а именно вычитать из времени, которое показывают его часы, десять, чтобы иметь хоть примерное представление, какое время сейчас на часах у него, Йоста. Билл пообещал сделать все, как было велено, и перезвонить. На что получил ответ, что Дэвид вполне удовлетворится, если услышит его версию при личной встрече, где-то через месяц.
Отложив телефон, Билл подумал, что если Йост дал ему целый месяц, то нечего спешить, а вычесть десять из времени, которое показывают часы, он сможет и перед самой их встречей… Потом глянул на часы и засомневался, из чего надо вычитать – из минут или из часов? А может, из того и другого сразу? Он снова набрал номер Дэвида, но тот даже слова сказать не дал, гаркнул «До встречи, Билл!» и отключил телефон. Похоже, насовсем. По крайней мере, Биллу в этот вечер дозвониться до него больше не удалось. Хотел было Тома напрячь, но Том придумал четыреста восемьдесят три причины, по которым не может этого сделать, а в конце концов вообще свалил, оставив Билла одного в своем номере.
Позвонив братцу и высказав в подробностях все, что думает о нем, расстроенный Билли решил лечь спать. «Хоть одну ночь высплюсь по-человечески», – рассудил он, а то даже макияж не всегда скрывает синяки под глазами. И, как ни странно, довольно быстро он заснул. И даже успел увидеть сон, как он, еще маленький мальчик, старательно накрасившись и сделав прическу как у дикобраза, пришел на концерт Нены. В России. И вдруг узнал, что перед концертом будет еще и разогрев. И будет выступать некая русская группа – два парня. На фига?! – удивился Билл во сне. На фига перед концертом такой красивой стильной девушки выступление двух невнятных пацанов, совершенно не та аудитория! И когда они запели, почему-то на английском, и Билл подумал, чем бы заняться в ожидании концерта, к нему повернулся Том и сказал, что ему пришло смс от Йоста, что концерт отменяется. «Как отменяется!» – возопил Билл и полез в карман за телефоном, чтоб самому позвонить и все узнать, но оказалось, что Йост уже сам набрал его номер, и телефон надрывается, только почему-то не в кармане, а где-то над ухом… Билл поднял глаза и проснулся. Телефон лежал в изголовье кровати и звонил. И это действительно был Йост.
– Что, концерт отменили? – заплетающимся со сна языком спросил Билл.
– Какой концерт?! Как отменили?! А почему я об этом не знаю?!
– Ну как же, – пробормотал Билл, пытаясь собрать обрывки мыслей в кучку, – ты сам сейчас позвонил или написал смс… Что концерта не будет… Хотя разогрев уже выступает… Или нет?... – Билл начал понимать, что говорит какую-то чушь, тряхнул головой и наконец открыл широко глаза. Концертом действительно и не пахло.
– Что ты пил? – строго спросил Дэвид.
– Я не пил, я спал! Я, между прочим, уже сто лет не спал нормально в нормальной кровати!
– Хватит дрыхнуть! – бодро посоветовал продюсер.
– Вообще-то уже ночь, – сообщил Билл, для верности подойдя к окну и выглянув.
– Несколько часов назад, когда ночь была у меня, это тебя не смущало! – не удержался от ехидства Йост.
– А тебя вообще никогда ночь не смущает, а я у тебя учусь! – не спустил Билл, к которому наконец вернулся рассудок и плохое настроение.
– Лучше бы ты в чем-то другом так же хорошо учился, – вздохнул Дэвид.
Билл, как раз закуривавший сигарету, чуть не поперхнулся дымом. Ему казалось, что он и так научился у своего продюсера многому… И не только в профессиональном плане.
Но Дэвид не дал ему сказать ни слова, по всегдашней привычке сразу перейдя к делу.
Некоторое время Билл выслушивал размышления выспавшегося продюсера о сложившийся ситуации с концертами, о тактике и стратегии на завтрашний день, пытался вникнуть в хитросплетения йостовских мыслей и еще понять, зачем он грузит всем этим его, а не их менеджера, которому, собственно, и придется завтра проводить переговоры с русскими. В конце концов Дэвид так и сказал, что его задача завтра – улыбаться и светить мордой. И изредка поддакивать Ебелю. А если что – пусть не стесняются и звонят ему, он специально пожертвует ради этого сном.
– И ради этого ты меня разбудил?
– Что значит, ради этого? – удивился Дэвид таким невинным тоном, что Билл почувствовал подвох. – Я же должен был дать тебе свои наставления, как ответственный за вас перед вашими родителями и всей немецкой нацией…
Биллу показалось, что Йост уже еле сдерживается от смеха.
– Мне уже не пятнадцать лет! – заорал Билл. – И если еще раз разбудишь меня среди ночи, чтобы по телефону оттрахать мне мозги!..
– Извини, дорогой, – деланно-виноватым голосом сказал Дэвид, – но я слишком далеко от тебя, чтобы прийти лично…
– Вот когда придешь лично, тогда и поговорим! – рявкнул Билл и сбросил вызов, чтоб не слышать смеха довольного местью Йоста.
Минут пять Билл сидел на окне, курил и обижался. Речи о том, чтобы снова лечь спать, не могло и быть. Заснешь тут, если в голове вертятся планы, один другого ужаснее, как он будет мстить Йосту, когда они наконец увидятся. А если он сейчас ляжет в кровать, то и планы, скорей всего, перейдут в другую плоскость… Биллу не хотелось себе в этом признаваться, но что поделать!
Билл решил позвонить брату и отвлечься разговором с ним, но тот не брал трубку. И тогда Билл решил, что если до Йоста он добраться действительно не может, то до Тома – вполне. Он быстро оделся, вместо прически – шапка, вместо макияжа – темные очки (и неважно, что мартовской ночью он в этих очках будет только привлекать внимание людей). Выдернул уже заснувшего охранника и попросил отвезти себя к Тому.
– А то ж он сопьется там без меня, – страдальчески поджав губы, пояснил Билл, пока охранник заказывал такси.
По дороге к клубу Билл все-таки задремал, и даже успел увидеть во сне Йоста, искупляющего свою вину. Но насладиться этим не успел. От очередного толчка проснулся.
– Почему мы так ползем? – спросил он у охранника.
– Улица узкая. А какой-то кретин перед нами припарковаться никак не может.
Билл присмотрелся. Перед ними действительно очень медленно ехала машина с какими-то смутно-знакомыми очертаниями. А на обочинах узкой улочки не было ни одного свободного места. Билл вздохнул. Вообще-то он понимал водителя. В Германии проблемы с парковками в центре города – тоже не редкость. Но это ж не повод задерживать его!
Наконец джип впереди совсем остановился.
– Мы почти приехали, – сообщил по-английски таксист. – Вон Очень Пафосный Клуб. Все эти машины оттуда.
– Пошли, – дернул охранника Билл и открыл дверцу.
Пока охранник расплачивался, он дошел до стоящей впереди машины и замер. Она один-в-один походила на его собственный внедорожник, павший в неравной схватке с дорожным ограждением на одной из трасс Германии этой осенью. Только эта ауди была черного цвета. «Словно в трауре», – подумал Билл.
Лазарев нетерпеливо барабанил пальцами по рулю. На узкой улочке в центральном округе столицы, где находился Очень Пафосный Клуб, обе обочины были заняты припаркованными авто, между которыми оставался проезд ровно на одну машину. Он уже успел объехать ближайший квартал в поисках места для парковки, но безрезультатно. Оставлять машину слишком далеко и идти пешком по узким скользким и слякотным тротуарам ему не хотелось. Поэтому он решил, что если сейчас ему не повезет, и около клуба не окажется свободного места, то он уедет. И черт с ней, с загадкой! Чистота собственных кроссовок ему дороже!
Он полз еле-еле, надеясь на чудо, и, когда уже собрался решительно прибавить скорость и уехать домой, чудо свершилось. Из Клуба вышла парочка, села в одну из припаркованных у входа машин, и водитель включил мотор. Лазарев тут же нажал на тормоз и стал ждать, когда они уедут, чтобы поставить джип на их место. В зеркало заднего вида он заметил такси, так же остановившееся. Подумал секунду, не проехать ли до следующего перекрестка, чтобы пропустить. Но вовремя вспомнил поговорку «не делай добра – не получишь зла», в правильности которой не раз убеждался, и остался стоять, решив, что если парочка вздумает заняться сексом в машине с включенным мотором на стоянке у Очень Пафосного Клуба, он им помешает. Так помешает, что у них еще долго не будет желания заниматься сексом. В машине. И друг с другом. И вообще! Ну… если только под его музыку…
Он прокручивал в голове варианты мести, один краше другого, как вдруг между ним и тачкой, стоящей на вожделенном месте, возникла человеческая фигура, внимательно осматривающая его машину. «Все-таки не избежал гайцов!» – подумал Сережа, а рука автоматически потянулась за документами… и тут же вернулась на руль: человек мало походил на гаишника.
Сережа, протянувшись через соседнее сиденье, опустил стекло и окликнул высокого парня в темных очках и шапке:
– Эй! Чё те надо?
Парень, не снимая очков («Что ж он в них видит сейчас, бедняга!» – пожалел его Сережа), наклонил голову и слегка приоткрыл рот, словно не расслышал лазаревского вопроса.
«Больной, что ли?»
– Чего ты пялишься на мою тачку? – громче повторил Сережа. – Отвали! – и махнул рукой, на всякий случай: вдруг он жесты лучше понимает.
– Пошъол на хуй! – ответил «больной», странно и отдельно выговаривая каждое слово. И заулыбался голливудской улыбкой.
Секунду Сережа ловил челюсть, потом, так и не поймав, поднял стекло, и вышел из машины.
– Я не понял, чё за базар? – спросил он у явно довольного собой парня.
– Sorry, I don’t understand, – продолжая улыбаться, ответил парень.
Сережа чуть второй раз не потерял челюсть (но тут быстро поймал – надо ж было догадаться, что соотечественник не может так плохо ругаться), облокотился о машину и сказал:
– Не русский, что ли?
Парень снова вытянул шею вперед и наконец-то снял очки, словно это помогло бы ему понять смысл сказанного.
– Nein… No… Русски н’ет… – сказал он, грассируя, и опять заулыбался.
«Что за дурацкая манера? Все время улыбается, как будто на сцене?! – подумал Сережа, невольно отмечая профессиональную привычку, присущую и ему. – Погоди, Лазарев… На сцене? Найн?.. это же… по-немецки?.. А тот пацан, с которым Влад в клубе столкнулся... Откуда?..»
Сережа, прищурившись, еще раз глянул на парня, по-прежнему открыто улыбавшегося ему, и почесал подбородок. Выкинув из головы совершенно лишнюю мысль о том, что надо уже наконец побриться, указал на парня пальцем и сказал:
– Токио Отель?!
Билл сначала радостно кивнул, и только потом на его лице появилось замешательство, стоило ли признаваться незнакомому человеку на пустой московской улице, что ты звезда мирового масштаба.
На его счастье его охранник, уже некоторое время стоявший рядом и напряженно оценивающий ситуацию, вмиг оказался между ним и русским.
– Hey you! – охранник указал пальцем на Лазарева, спрятав другую руку в карман. – Get out of here!
Сергей офигел. Кто он такой, чтобы указывать ему, Лазареву, куда идти! Он попытался объяснить по-английски, что не хотел ничего плохого, просто уточнил, не является ли сей молодой человек одним из знаменитых на весь мир братьев Каулитцев. Но охранник его не дослушал и повторил свою фразу, которую произносил с ужасным акцентом, только на этот раз добавилась угрожающая интонация. Сереже стало не по себе. Похоже, он все-таки влип. У улыбчивой звезды был суровый телохранитель, не знавший толком языков, кроме родного. Нет, конечно, можно было сесть в машину и поехать домой, ведь он уже увидел то, вернее, того, из-за кого сюда приехал, только в этот момент, Сережа об этом даже не подумал: так был возмущен несправедливостью, что его прогоняет свой же коллега по цеху, приняв за русского бандита (эх, надо было все-таки побриться с утра!).
Лазарев быстро нырнул в машину и вытащил свой диск.
– Excuse me, let me… – начал он, но охранник замахал руками:
– No photo, no autograph! Tomorrow after concert! Now get out!
– But I have no concert tomorrow… – пробормотал обескураженный Сережа.
Лазарев посмотрел на Каулитца, с любопытством переводящего взгляд с охранника на русского, и решился на последнюю попытку.
– Можешь объяснить ему, – сказал он по-английски, – что я не фанат, и мне от вас ничего не надо. Я просто еду в этот клуб, забрать своего… брата. Случайно увидел тебя, узнал. А мы с братом как раз вас сегодня вспоминали! А вообще мы с тобой, можно сказать, коллеги. Я певец. Знаменитый. Но в Германии я не раскручивался, поэтому ты меня наверно не знаешь, но здесь меня хорошо знают. Это мой последний сингл… Держи. Дарю! – протянул парню диск, который тот с любопытством взял и стал рассматривать. – Скажи своему охраннику, чтобы не смотрел на меня так… Сейчас я припаркуюсь и пойду в клуб… Окей?
Каулитц смотрел в обложку и не отвечал.
Сережа совсем затосковал. Столько красноречия, и все в пустую! Может, этот мальчишка тоже по-английски не говорит?..
– Ферштейн? – спросил Сережа, хотя и не был уверен, что точно помнит значение этого слова, но оно точно из немецкого.
– Ich verstehe, – снова улыбнулся Каулитц. И вдруг спросил по-английски: – Ты сказал, что тоже приехал сюда за братом?!
– Да, – кивнул Сережа.
– Он тоже кинул тебя и отправился развлекаться один?
– Да нет, не то, чтобы кинул… – Сергею не хотелось вдаваться в подробности своих отношений с Владом. – Погоди, да ты же сейчас…
Но договорить Сереже не дали. Сзади раздался оглушительный гудок, и, когда все трое – Сережа и оба немца – повернули головы, из машины, пристроившейся в зад лазаревскому джипу вылез уставший мужик и заорал таким матом, что Сережа поблагодарил небеса, что иностранцы ничего не понимают.
– Что он хочет? – от любопытства округлив глаза, спросил Каулитц.
– Проехать, – пожал плечами Лазарев. И только теперь заметил, что вожделенное место на стоянке освободилось. Видимо, парочке стало некомфортно заниматься сексом в присутствии двух звезд и одного сурового охранника, и они свалили. – Сейчас машину поставлю… – Сережа кивком указал на свободное место и сел за руль.
Билл оглянулся на грозного мужика сзади и решил на всякий случай поберечь себя. Быстро открыл переднюю дверцу ауди и опустился рядом с Сергеем.
– У вас красивый язык, – сказал он, разглядывая салон. – Мелодичный. Ахуэли! – нараспев повторил он.
Сережа прыснул и осторожно тронулся с места.
– Только этот человек очень агрессивно говорил. А такие слова петь хорошо, – рассуждал немецкий музыкант, задумчиво делая пассы руками, словно проигрывая что-то в голове.
Лазарев из последних сил довел машину до бордюра, остановился, и только многолетний опыт вождения позволил ему ровно вписаться между мерседесом и ленд крузером, почти не глядя. А потом уронил голову на руль и захрюкал.
– Чего? – обиделся Каулитц.
– Это же ругательства!
– Но красиво же!
– Я уже понял, что ты изучаешь русский-матерный, – успокаиваясь, сказал Лазарев. – Ты только со сцены не скажи это. И брату своему передай.
– Да мой брат молчит на сцене! – отмахнулся Каулитц и открыл «бардачок».
– Как молчит? – удивился Сережа, закрывая «бардачок» и не давая любопытному немцу сунуть туда нос.
– Ну так… – пожал плечами Каулитц, заинтересовавшись магнитолой, и принялся водить ногтем, покрытым черным лаком, по кнопочкам.
Сережа следил за его рукой и не решался ее убрать. Ему казалось невежливым и даже неприличным дотрагиваться до незнакомого человека, хотя то, что кто-то трогает что-то в его машине, коробило его до глубины души.
– Но он же поет? – уточнил Сергей.
– Ммм… Подпевает. Мне. А так больше изображает бурную страсть со своей гитарой, – он изобразил, что играет на гитаре.
Сережа снова посмотрел на его руки с аккуратными черными ногтями, потом на лицо без всяких признаков косметики... но с идеально очерченными бровями. Что-то не сходилось с тем, что он представил себе по рассказу Влада. (И он даже не заметил, что на магнитолу больше никто не покушался).
– Погоди, – сказал он. – Ну-ка сними шапку!
Билл отвечал на вопросы автоматически: как только он сел в машину, его захлестнула ностальгия. Он никогда не думал, что сильно любил свою ауди, он и купил-то ее только для статуса. Потому что рок-звезда мировой величины обязана иметь шикарную тачку, и не только иметь, но и уметь водить самостоятельно. И последнее нужно не только для статуса, но и для клипов. Не использовать же дублеров для такого простого трюка! Но если ткнуть пальчиком в красивую машинку в автосалоне и заплатить за нее сумасшедшую сумму Биллу труда не составило, то научиться с ней управляться оказалось не так-то просто. И Билл, возможно, и забил бы на это дело, если бы Том не подколол после неудачной попытки сдать на права: «Я, конечно, могу накрасить глаза, ногти, нацепить черный парик и проехать перед камерой вместо тебя, а потом это обработают на компьютере, и никто ничего не заметит! Но ты же, Билли, мне до конца жизни будешь должен!» После этого Биллу ничего не оставалось, кроме как научиться водить самому. Быть должным своему брату-близнецу он бы не пожелал никому.
Научиться-то он научился, но понять страсть своего брата к машинам так и не смог. И когда ауди разбилась, он испытал не столько сожаление, сколько облегчение, во-первых, потому что сам не пострадал, а во-вторых, потому что теперь появилась уважительная причина реже садиться на руль — мол, всем же спокойнее будет. И вот, оказавшись в машине точь-в-точь похожей на его собственную, он испытал непонятное щемящее чувство... то ли жалость, то ли грусть. И чуть было не пообещал самому себе по возвращении из тура купить новую машину, и наконец-то научиться нормально водить...
И тут этот русский огорошил его просьбой снять шапку.
Билл удивился и почему-то испугался. И непроизволько натянул шапку обеими руками глубже на уши.
– Чего? – спросил он.
– Сними, – повторил русский. И добавил непонятное выражение на своем языке, недавно казавшемся Биллу таким красивым. – Я хочу понять, это ты или твой брат! – наконец воскликнул он по-английски.
– Чего?! – Билл удивился так, что не заметил, как руки сами стянули шапку с головы.
– Вот блин! – ахнул русский. – Так ты солист! Ну, волосы неуложены, это понятно, ты ж не на сцене! А кого же тогда Влад встретил в клубе? Он говорил у того...
– Что значит «неуложены»?! – завопил возмущенный до глубины души Билл, откидывая упавшую на лоб прядку.
Сергей был сам немного шокирован тем, что принял одного близнеца за другого, и уж никак не ожидал такой бурной реакции от заморского гостя. Ну подумаешь, перепутали. Ну не с кем-то! А с родным братом, близнецом, к тому же! Его самого до сих пор путают с неродным не-братом и официально даже не другом Владом Топаловым. И ничего, он не обижается! Даже находит в себе силы посмеяться над этим. А тут...
– Тихо, тихо, тихо! – попробовал он успокоить вопящего что-то на своем языке Билла. Но тот не успокаивался. Тогда Сереже пришлось все-таки схватить его за руки, чтобы тот в порыве праведного гнева не разрушил чего-нибудь в салоне.
Билл замер, удивленно посмотрел на обхватившие его запястья пальцы, попробовал выдернуться, но не получилось: Лазарев держал крепко.
Сережа тоже с удивлением смотрел на тонкие руки в серых перчатках с обрезанными пальцами. Потом перевел взгляд на их обладателя, и в голове вдруг всплыла фраза Влада о том, что он должен лично убедиться, что Билл не девочка. По рукам этого не скажешь, – подумал Сережа и усмехнулся.
– Э! – окликнул его Билл. – Отпусти меня!
– Орать не будешь больше?
– Это я еще не орал, – скромно заметил Билл. – Сразу видно, ты не был на наших концертах.
– Ну почему же. Вы пару лет назад у нас на Премии Муз-ТВ выступали. Там ты хорошо орал. Под фанеру.
– Чего?! – от возмущения у Билла даже пропал голос. Он снова попытался вырвать руки, но опять тщетно. Сережа был явно сильнее.
– Я там был, – сообщил он. – Ведущим. Поэтому видел и слышал все.
– Ну, была фанера, – нехотя признал Билл. – Я голос берег. Для сольника! А так я вообще могу... – он набрал воздуху, и Сережа, испугавшись, что он действительно сейчас заорет изо всех сил, быстро закрыл его рот ладонью. И скосил глаза на охранника, нарезающего круги вокруг ауди, но тот пока был спокоен. А потом почувствовал, что до его запястья осторожно дотронулись.
Это Билл свободной рукой попытался убрать его ладонь от своего рта. Двумя пальцами. А в глазах было какое-то непонимающее выражение, на испуг, впрочем, не похожее.
– Ты всегда... так? – спросил он.
– Извини, нервы ни к черту, – кладя руки на руль, сказал Сережа.
– У меня тоже, – понимающе кивнул Билл, откидываясь на спинку.
– Я заметил.
– Чего?! – снова вскинулся Билл.
– Я говорю, заметил, что ты неадекватно реагируешь на все. Чего ты начал орать? Ну, подумаешь, принял тебя за твоего брата...
– Что значит, подумаешь? Нас никогда не путали! Мы же с Томом разные совсем, неужели ты не заметил?! На этой... как ее... премии... Фанеру так ты заметил! И запомнил! А на нас самих даже внимания не обратил!
– Тихо, тихо, – поднял ладони Сережа. – Как же не обратил, обратил, конечно! У тебя на голове был такой... – не зная, как сказать по-английски, сказал по-русски: – взрыв на макаронной фабрике.
– Чего? – заинтересованно наклонил голову Билл.
Сережа вместо ответа показал руками.
Билл тоже поднял руки, потрогал беспорядочно висящие прядки...
– Ну да, – признал он. – Я немножко изменил прическу. Но все равно! Мы же не только прической отличаемся! Мы вообще не похожи!
– Извини, я тогда так засмотрелся на этот... – Сережа опять не смог подобрать английского слова, – «птыдыщ», что остального не заметил.
– Как ты сказал? – полюбопытствовал Билл.
Сережа повторил.
– Petit... dich? Это по-французски? – спросил Билл.
– Это по-русски! – улыбнулся Сережа.
– А чего значит?
– Ничего! – Сережа засмеялся.
– Странный у вас язык... – задумчиво сказал Билл. – У нас каждое слово что-нибудь значит...
Он еще какое-то время что-то сосредоточенно обдумывал, шевеля губами, и Лазарев почувствовал себя почти лишним. В своей же собственной машине.
– Послушай, – Сергей тронул Билла за рукав. – Так ты был сейчас в клубе?
– Нет, – Билл тут же переключил внимание на него. – Я туда иду. В смысле, собираюсь. У меня там брат пьет.
– А! Так он все-таки там! – воскликнул Сережа, обрадовавшись, что все-таки верно угадал с самого начала, кого из братьев встретил Влад.
– Чего? – не понял Билл.
– В смысле, я из-за него сюда приехал.
– Из-за него? – в голосе Билла послышалось разочарование.
– Ну да, мне было интересно понять, с кем встретился там мой брат. Он никак понять не мог...
– И он тоже?! – ахнул Билл. – Да вы что, слепые тут все, что ли?!
– Да нет, – поспешил успокоить его Сережа. – Он вас не перепутал. Он вас вообще не знает...
Билл вытаращился на него, открыв рот, и Сережа отвернулся, чтобы избежать искушения хлопнуть его по подбородку и не показывать, что еле сдерживается от смеха.
– К-к-как не знает? – наконец выдавил Билл.
– Видишь ли, – принялся выгораживать Влада Сергей. – Он не интересуется прогрессивными новинками мировой музыкальной индустрии. Он предпочитает классику рока — Led Zeppelin, Deep Purple... Когда вы войдете в историю мировой музыки, тогда он и на вас, наверно, обратит внимание.
– А я думал, что мы уже там... – сказал Билл, поджав губы.
Сережа так не думал, но решил не расстраивать немецкую звезду. Поэтому сказал:
– Может быть, твой брат моего уже просветил. Зря, что ли, они в этом клубе так долго тусуются?
Билл недоверчиво махнул рукой:
– Да Том, наверно, спился уже...
– Да и Влад, наверно, тоже. Уже, – вздохнул Сережа, прикинув сколько времени прошло с их последнего разговора.
– А твой брат не близнец? – в Билле снова проснулось любопытство.
– Избави бог! Он мне даже не родной.
– Двоюродный?
– Да нет! Мы вообще не родственники!
– А как же?..
– Ну, мы пели когда-то вместе в одной группе, понимаешь?
Билл приподнял проколотую бровь, секунду подумал и решительно мотнул головой:
– Нет.
– Ну и не важно. Ты просто не русский, поэтому не знаешь, а если бы ты жил здесь, наверно был бы нашим фанатом в свое время, ходил бы на концерты...
– Боюсь, в то время у меня уже свои фанаты были, – хитро ухмыльнулся Билл.
Сережа оценивающе оглядел его.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать.
– Не было. Наша группа в 2002 году появилась.
– А наша в 2001! – и Билл показал ему язык.
– А выступаю я с двенадцати лет. И у меня уже тогда были поклонники!
– А у меня зато они есть по всему миру!
– А... – Сергей задумался, что бы ответить на это. Не позволять же сопляку оставлять последнее слово за собой! – А вот когда до моих лет доживешь, посмотрим, сколько их у тебя останется!
Билл задумался. Крыть, пожалуй, было нечем, но он на всякий случай уточнил:
– А тебе сколько?
– Двадцать семь! – ответил Сережа, опуская тот факт, что до озвученной цифры ему еще почти месяц жить. И вообще он впервые ощутил гордость за свой возраст: вполне себе зрелый мужчина, опытный и в самом расцвете сил, не какой-то там сопляк!.. Однако Билл считал иначе.
– О, да ты старый! Тебе уже в продюсеры можно идти! Смотри, – Билл хлопнул офигевшего Сергея по плечу. – Найдешь пару талантливых ребят, раскрутишь их. Ты же уже знаешь все о шоубизнесе! Сможешь их многому научить! И у тебя... то есть у вас... еще больше поклонников будет! Наш продюсер говорит, что наши с Томом фанаты для него дороже, чем его собственные... которые... у него были... – последнюю фразу Билл договорил уже неуверенно и совсем тихо под пристальным тяжелым взглядом Лазарева. – Окей, я шучу, шучу... Больше не буду, честно... Ты и сам очень даже ничего еще. Правда! – заискивающе добавил он.
Лазарев продолжал смотреть на него, размышляя, выкинуть ли мальчишку из машины здесь, или довезти до ближайшего перекрестка и выпихнуть там, только уже ногой под зад, и сразу смотаться, чтобы его Цербер не успел опомниться.
– Я обещаю, я послушаю твой диск, и у тебя появится новый поклонник в Германии, – примирительно сказал Билл, беря в руки подаренную пластинку. Ему вовсе не хотелось ссориться с этим суровым парнем, в котором он почему-то почувствовал родственную душу. Он был совершенно не против еще поболтать с ним. Это уж точно будет приятнее компании пьяного брата, или возвращения в отель наедине с грустными мыслями об идиотских гастролях в России и о вероломном продюсере (зачем только вспомнил о нем!).
– Это твое имя так пишется по-русски? – спросил он, водя ногтем по незнакомым буквам.
– Угу, – кивнул Сережа, решив погодить пока выкидывать его.
– А как читается?
– Сергей Лазарев, – четко произнес Сережа.
– Сер... как?
– Сергей, – повторил он, нарочито смягчив второй слог, чтоб как можно меньше было похоже на английское слово.
Как ни странно, Билл повторил его довольно точно и сказал:
– А меня зовут Билл.
– Я так и думал, – кивнул Сережа и улыбнулся в ответ.
tbc...
3 часть
@темы: мое творчессство, Мася aka Йожег, токияатель, ОТП
-
-
18.05.2010 в 16:36– У вас красивый язык, – сказал он, разглядывая салон. – Мелодичный. Ахуэли! – нараспев повторил он.
блин, я умру щас
-
-
18.05.2010 в 19:51Билл с любовью к русскому мату)) и машине.
вообще хоть весь фик на цитаты тащи))))
-
-
18.05.2010 в 20:50мне напомнило пааапестофааалиии
вообще улыбает))) Хотя я к стёбу с ТХ почему-то отношусь насторожено.
-
-
18.05.2010 в 21:56-
-
19.05.2010 в 08:05– But I have no concert tomorrow… – пробормотал обескураженный Сережа.
-
-
19.05.2010 в 17:21Я не в обиду, просто говорю, что думаю.
-
-
20.05.2010 в 10:11– Извини, дорогой, – деланно-виноватым голосом сказал Дэвид, – но я слишком далеко от тебя, чтобы прийти лично…
даже успел увидеть во сне Йоста, искупляющего свою вину
его собственный внедорожник, павший в неравной схватке с дорожным ограждением – Пошъол на хуй! – ответил «больной», странно и отдельно выговаривая каждое слово. И заулыбался голливудской улыбкой.
Выкинув из головы совершенно лишнюю мысль о том, что надо уже наконец побриться, указал на парня пальцем и сказал:
– Токио Отель?!
– У вас красивый язык, – сказал он, разглядывая салон. – Мелодичный. Ахуэли! – нараспев повторил он.
Это я еще не орал, – скромно заметил Билл. – Сразу видно, ты не был на наших концертах.
– В смысле, я из-за него сюда приехал.
– Из-за него? – в голосе Билла послышалось разочарование.
– Да нет, – поспешил успокоить его Сережа. – Он вас не перепутал. Он вас вообще не знает...
– К-к-как не знает? – наконец выдавил Билл.
– А вот когда до моих лет доживешь, посмотрим, сколько их у тебя останется!
бляяяяяяяяяяяяяя!! простите! меня преееет!!! это НЕЧТО!!!!!!!
все на цитаты растащить!!!!